Федеральная таможенная служба (ФТС) вновь предложила снизить порог беспошлинных посылок из-за рубежа для российских покупателей. После того как в середине апреля ограничение €22 введено в Белоруссии, России следует установить такой же лимит без оглядки на позицию стран Евразийского экономического союза (ЕАЭС), рассказал в интервью “Ъ” и «Интерфаксу» глава ФТС АНДРЕЙ БЕЛЬЯНИНОВ.

— В окружении первого вице-премьера Игоря Шувалова говорили, что если не удастся договориться о понижении беспошлинного лимита на посылки из-за рубежа на уровне ЕАЭС, то Россия, как и Белоруссия, сделает это на национальном уровне.

— Думаю, что это было бы сделать правильно. Но российская позиция по этому вопросу пока только формируется. Игорь Иванович (Шувалов.— “Ъ”) сейчас основной по этому направлению. Буду ему пояснять свой взгляд.

— А Казахстан принципиально против национального регулирования трансграничной интернет-торговли?

— У них такого бизнеса просто нет (когда под видом посылок для физлиц провозят товарные партии.— “Ъ”). А вот у белорусов и у нас он появился. И создает для нас проблемную ситуацию.

— То есть вы будете выступать за национальное регулирование?

— Белорусы уже начали регулировать этот вопрос на национальном уровне. Значит, у нас его тоже нужно урегулировать.

— Когда будет принято решение в России?

— Это процедурный вопрос. Повторяю, пока российская позиция обсуждается, и единого мнения нет.

— А могут быть перетоки товаров в Россию из Казахстана, если там сохранится беспошлинная норма €1 тыс.?

— Белорусы опасаются перетоков от них к нам. За счет того, что у нас более либеральные нормы. Из Казахстана в Россию что-либо перебрасывать сложнее, здесь транспортное плечо большое.

— У нас уже бизнес есть, который берет доставку в России и пересылает в Минск?

— Да, появился.

— А против каких конкретно компаний направлено решение о понижении беспошлинного лимита?

— Мы здесь никого конкретно не обижаем. Просто приводим нормы в соответствие с мировой и европейской практикой. Казна от этого только выиграет. А уж как будет логистика выстраиваться и насколько будут единые подходы в пяти странах ЕАЭС — это посмотрим.

— Есть группы товаров, которые в России не производятся, а только за границей…

— Те, что поступают в рамках интернет-торговли, в основном не производятся у нас.

— Да. Но здесь они продаются.

— Хочу напомнить, что посылки из-за рубежа с товарами — это форма доставки, вид транспортировки, вот и все.

— А в свое время было мнение, что вслед за беспошлинными нормами ввоза в международных посылках (МПО) надо снижать нормы беспошлинного ввоза товаров в авиабагаже.

— Пока это не обсуждается.

— То есть беспошлинная норма МПО сейчас €1 тыс., тогда как авиационная — вообще €10 тыс.

— Здесь наша позиция вообще уникальна. Таких норм, наверное, нет нигде.

— Может ли изменение беспошлинной нормы МПО в России быть введено до того, как будет принят новый Таможенный кодекс ЕАЭС?

— А что вы зацепились за процедурные вопросы, они что, очень волнуют народ?

— Ну, по крайней мере, и в редакциях, и наши читатели очень живо отзываются.

— Я понимаю, если бы шла экономическая дискуссия за или против. Но сейчас мнение только формируется. Подтолкнуло к обсуждению решение Белоруссии. Наверное, стоит взять некую паузу и подумать.

— В Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) сообщали, что хотели бы, чтобы эта комиссия была уполномочена менять беспошлинный порог сама.

— По моему мнению, надо уметь оперативно отвечать на такие вызовы и на меняющуюся ситуацию. Чтобы ускорять решение и делать его своевременным, лишнюю бюрократию надо убирать. Тем более мы усматриваем в ЕАЭС прообраз или аналогию европейского правительства, теперь на пятерых.

— Считаете, что надо усиливать этот наднациональный орган?

— По факту это уже происходит. Всю свою нормативную базу мы соотносим с «верхним» кодексом, который для нас является абсолютом. Все остальное законодательство работает на его основе. Если нас будут быстрее поправлять и корректировать, это совершенно правильно.

— Будет ли принят Таможенный кодекс ЕАЭС к 2017 году? Его обещали принять к 2016 году, но так и не приняли…

— Я рад тому, что на последней коллегии ЕАЭС было принято решение о возобновлении рабочей группы, которую возглавляла российская таможня. В свое время эта рабочая группа согласовала 300 поправок, но они так и не были приняты. Прошло уже больше двух месяцев. Решение принято, но не подписано странами-участниками.

— Получается, уверенности в том, что новая редакция кодекса будет принята, все равно нет?

— Честно говоря, я на него не уповаю. Жизнь не стоит на месте. У нас только товарная номенклатура за пару лет существенно изменилась, появились новые группы товаров. Не стоит ждать, что когда-то в будущем некий кодекс решит все проблемы. Всем нужно работать сейчас, а значит, нужно сейчас улучшать существующий кодекс (Таможенный кодекс Таможенного союза.— “Ъ”). Примем мы новый кодекс в 2017 или 2018 году — это не принципиально.

— Как считаете, нужно ли принцип резидентства отменять?

— А моей позиции здесь нет. Мы выполняем то, что существует в законодательстве.

— Вы говорили, что планируете в мае визит в Иран. Какие договоренности, кроме «зеленого коридора» на поставку продуктов питания, будут с ними?

— Если брать сектор продовольственных товаров, то мне кажется, что работа с ним вписывается в технологию «зеленого коридора». Что касается других товаров, то обмен, конечно, тоже будет сильно развиваться. У нас с Ираном хорошее транспортное сообщение, морские перевозки. На мой взгляд, сегодня нужно популяризировать идею транспортного коридора «Север—Юг». Это индийско-иранский проект. Пока идея далека от полного финансового обоснования, но Индия хочет принципиально такой коридор пробивать, и мы собирались уже с экспертами.

— Вы имеете в виду БРИКС?

— Нет, в проекте «Север—Юг» участвуют Иран, Индия, все страны Каспийского бассейна.

— Они будут по морю доставлять?

— Товары хотят доставлять морем до портов Ирана. А потом уже сухопутным путем везти через Азербайджан в Россию. Я думаю, что через какое-то время перед ними встанет вопрос: «А почему бы не повторить схему Шелкового пути?» Потому что, если товары индийские уже попали на континент, их можно по логистическим схемам и до центральной Европы тащить.

— Считаете это реальным?

— Вполне. Территория Ирана, которая до недавнего времени был закрыта для такого рода проектов, сейчас стала перспективной.

— На недавнем заседании Общественного совета при ФТС России гендиректор «Северстали» Алексей Мордашов поднял тему контроля таможенной стоимости. Речь о приказе ФТС №280 от 16 февраля, согласно которому таможня не выпускает товары, стоимость которых подозрительно низкая. Министр Михаил Абызов тогда говорил, что у вас с ними будет встреча. Она уже прошла?

— В ближайшие дни будем встречаться, обсуждать. Я уверен в собственной правоте и готов пояснить свою позицию еще раз. Думаю, что меня услышат.

Теоретически можно предположить изменение любых норм, например, представьте, что мы отложили платежи на период после выпуска товаров. Но ведь в этом случае мы пошли бы на поводу только у какой-то очень малой группы участников внешнеэкономической деятельности. На самом деле государство стало бы их дотировать, предоставив дополнительные преференции в ущерб другим. А зачем нужны преференции импортерам в ущерб нашим производителям?

— Вы имеете в виду товары, стоимость которых определяется на бирже?

— Нет. Я имею в виду предложение со стороны отдельной части бизнеса, что при определенных условиях можно было бы уплачивать таможенные платежи не до выпуска импортируемого товара в свободное обращение, как сейчас, а через какое-то время после того, как импорт выпущен. На мой взгляд, этим бы создавались преференции импортерам. Но импортеры — это еще не весь бизнес, а импорт не вся экономика. У импортеров нет задачи развивать производство в России, они получают прибыль от того, что заполняют ту или иную товарную нишу. Чем больше ниш, тем больше для них работы.

Сейчас говорят, что мы своим единым подходом нанесли ущерб какому-то сегменту бизнеса. Давайте посмотрим: кто больше всех жалуется? На таможню жалуются нередко те, к кому у таможни больше всего вопросов. Их нельзя назвать контрабандистами в чистом виде, конечно же, но зачастую они находятся в пограничной ситуации. Мы оцениваем эффект от этого приказа в 32 млрд руб.

— Это в год?

— Нет, за это время, что 280-й приказ существует.

— То есть это два месяца?

— Да. Столько дополнительно поступило в бюджет за два месяца без малого. Подчеркну, что это сделано не в ущерб производителям российским.

— То есть здесь именно вопрос участников, которые недостоверно стоимость указывают?

— Да. У них задача тоже понятна. Они хотят по минимуму заявить таможенную стоимость с тем, чтобы поменьше платить налогов. А дальше эта вся продукция доходит до торговой сети, у которой свои задачи. Она увеличивает стоимость с тем, чтобы получить максимальную прибыль.

И здесь крайне важным является наше взаимодействие с налоговиками. Действия и импортеров, и торговых предприятий стали лучше видны. Это не у всего бизнеса вызвало удовольствие. Как же так, раньше они возили товар по одной цене, продавали по другой, а теперь так нельзя? Конечно, ребята, надо жить честно. И рынок тоже диктует это, ведь мы находимся в условиях снижающегося рынка по импорту.

Я считаю, что мы заняли правильную позицию. Мы готовы к дискуссии с импортерами, в том числе на площадке общественного совета. У нас цифры есть, у нас есть аргументы. Пусть они попробуют нас обаять.

— А вы этот дополнительный контроль проводите по системе оценке рисков?

— Да, это система управления рисками. В значительной мере это машина, работающая на основе цифр. Она говорит, что по такой-то группе товаров минимальный порог должен быть таким-то.

— По определенным группам товаров?

— Сначала мы приняли решение по некоторым группам товаров, потом произошло расширение. Я сторонник того, чтобы эта система покрывала всю поляну, что называется.

— Вы это с Минфином согласовывали?

— А это в нашей компетенции?

— Ну, просто интересно, общались на эту тему с министром?

— Есть такая игра: кто на новенького? Все, с кем мы в свое время, скажем так, нелюбезно обошлись, сейчас идут жаловаться в Минфин. А там пока к этой тематике еще не привыкли, и у нас сейчас идет живая дискуссия с ними. Мы аргументируем наши действия, когда нас просят их пояснить. Ведь никакого волюнтаризма в наших требованиях нет. У нас взвешенная позиция, выстраданная.

Хочу по этому поводу отметить Минфин. Наверное, можно было бы начать шашками рубить. Но там предпочитают сначала разобраться. Давайте реально оценивать ситуацию. Давайте наше Минэкономики призовем в качестве арбитра. Ведь есть общие подходы, их надо уважать. В конце концов, мы ничего выходящего за законы рынка не делаем.

— Кстати, вспомнилось, что недавно первый заместитель главы Минэкономики Алексей Лихачев высказался по поводу международных почтовых отправлений, он категорически против понижения беспошлинного порога на национальном уровне.

— Это — его позиция.

— А вы можете ему возразить?

— Свою позицию по этой теме я уже высказал. Готов обсуждать, пока не будет принято решение.

— То есть если что, вы будете выходить в правительство уже со своим предложением?

— Нет, это другое. Сейчас пока это обсуждение может реализоваться как рабочая дискуссия. Один чиновник высказал свое мнение, другой — свое. А вот когда решение принято — иное дело. Вы знаете, что мы никогда сепаратизмом не отличались и всегда действовали в соответствии с принятыми решениями.

— Каков результат чипирования шуб RFID-метками?

— Пилотный проект идет месяц, конкретные цифры будут позже. Шуба — сезонный товар, весна для нее не показательный период. Но это товар, который удобно администрировать. На мой взгляд, результат будет положительный, ведь мы отработаем технологию такого контроля.

Быстрее надо распространить эту практику на другие группы товаров. Помню, Валерий Окулов (заместитель главы Минтранса.— “Ъ”) как-то сказал: мы научились штрихкоды наносить на йогурты, а на автозапчасти и авиационные детали не умеем. Значительно больше, чем от некачественных шуб, мы страдаем от того, что к нам везут старые запчасти. Вот это — общенациональная проблема. Причем она выходит за рамки России.

— А Минфин давал какое-то поручение по этому поводу?

— Пока нет.

— Интересно ваше мнение в связи с образованием нацгвардии, сокращением ФСКН и ФМС. Будет ли этот процесс по оптимизации госорганов распространен на ФТС?

—Таможенная служба взаимодействует со многими госорганами. Из названных вами наиболее тесно она работала с ФСКН. А сейчас мы усилим взаимодействие с МВД по линии противодействия незаконному перемещению наркотиков.

Совершенствование управления — это постоянный процесс. Вот и мы стали подведомственны Минфину. Должен сказать, что Минфин к нам относится по-доброму. Никакого желания реформировать все и вся нет. Мы верим Минфину. Сейчас создается департамент в структуре Министерства финансов, который будет заниматься координацией деятельности трех органов — таможенной и налоговой служб, а также Росалкогольрегулирования. Утверждено наше положение, мы три месяца ждали и теперь спокойно работаем. А то, что деньги сейчас тяжело собирать, это правда.

Координация работ в связке с налоговой, я считаю, кроме хорошего, ничего иного не принесет. Это уже видно по результативности совместных проверок, которые уже начались. К этому можно было бы добавить силовую составляющую. Ведь у нас есть ОРД (оперативно-розыскная деятельность.— “Ъ”). Наши оперативники нацелены на таможенные преступления. Думаю, что они в состоянии работать и по другим близким сферам. Допустим, и налоговой службе и, наверное, Росалкогольрегулированию, хотя те работают очень серьезно с силовиками сейчас — и с МВД, и с судебными приставами,— они могли бы помочь в рамках постконтроля своей оперативной составляющей. Например, вопрос нелегального алкоголя стоит достаточно остро, а он нередко сопряжен с ввозом алкогольной продукции или тары в Россию.

— Насколько актуальна дискуссия по передаче части функций от ФТС к ФСБ, в частности, полномочий по борьбе с контрабандой?

— Ничего не планируется. Даже не слышал слухов таких. А им это надо? Зачем им чужая головная боль?

— Несколько месяцев назад ФТС предложила создать интернет-подразделение по борьбе с контрабандой. На какой стадии эта работа?

— Считаю, что мы только вышли на осмысление проблемы. Проводим консультации, изучаем международные подходы. Опыта ОРД в этой сфере нет. Кроме того, что тяжело найти специалистов, мы не можем им много платить. Пытаемся их воспитать внутри службы, но это не всегда получается. Порой я думаю, что мои коллеги опрометчиво сказали о быстром создании этого подразделения, потому что все теперь ждут результат, а пока похвастаться особо нечем.

— Когда вы посещали автомобильные пункты пропуска в Крыму, было заметно, что вы не в восторге от работы коллег из Россельхознадзора и Роспотребназдора. Вы планируете как-то формализовать свое недовольство и что-то с этим делать?

— Думаю, что надо спокойно обсудить эти вещи. Несколько лет назад дано было указание: на границе одно окно, две службы — пограничники и таможенники. Надо это выполнять. Наличие иных ведомств на пункте пропуска считаю избыточным. Кроме неудобства для физических лиц, пересекающих границу, это ничего не дает. Посетив границу с Украиной на севере Крыма, я еще раз в этом убедился. Такие подразделения в пункте пропуска не нужны.

Коммерсантъ-Online